– Это всё анатомия, поступки-то будут?
– Будут… будут такие поступки, что мир ахнет, – загадочно процедил сквозь сухие губы Марс. – Ты закурила что ли?
– Откуда ты знаешь?
– Туманно излагаешь.
Шила засмеялась:
– Тебя смущает, что я курю.
– В твоём-то положении, нет. Я даже знаю, откуда взялась эта привычка. Не с кем было целоваться.
– Ну, да, ты же на работе.
– Должен же кто-то зарабатывать.
– Хорош тот мужик, который рядом, даже когда на работе.
– Я знаю. Но таким губам лучше подойдёт поцелуй, чем сигарета. Зачем тебе это?
– Хотела начать новую жизнь.
– Брось.
– Я хотела, именно сегодня.
– Сильная женщина.
– Ты сомневался.
– А что, я бы отдался в руки сильной женщины, пусть крутит из меня буги-вуги, правда, танцую я плохо. Буду наступать периодически на её стройные ноги, потом, в один не прекрасный день, ей всё это надоест, она сделает прощальное «па» и уйдёт, держа гордо спинку. Сильным всегда надо куда-то уходить.
– Сегодня хотела начать новую жизнь, но во вторник он пригласил меня в театр, а я так давно не была на балете.
– Хорошо, что напомнила, я и забыл.
– Мы пойдём на «Бахчисарайский фонтан».
– Тебе не кажется, что в нём многовато воды?
– Да, да. Слишком много слов. Что-то мы заболтались.
– Во сколько будешь?
* * *
Всё чаще я недовольна собой. Недовольство – это моё второе «Я», оно просыпается раньше меня и ложится позже. Ворчит постоянно, капризничает и нагоняет тоску. Иногда я подумываю пришлёпнуть его, сейчас ищу кого-нибудь для такого дела. Мужчину, который смог бы одним выстрелом положить этому конец, сказав: «Довольно так жить». Ну, и контрольным добавил бы: «Я сделаю вас счастливой».
– А я не гожусь на такую работу?
– Ты даже с муравьями справиться не можешь, – сидели мы уже в машине, я везла на работу мужа. Его машина была в ремонте. Настроения не было даже за рулём.
– Тогда зачем я тебе? – Когда у Шилы не было настроения, она разговаривала со мной, как с противной подругой.
– Откуда мне знать. Перестраховалась. Думала, пригодишься.
– Ты цинична.
– Да, меня давно не любили, – чувствовал я себя в зоне турбулентности.
– Мечтаешь?
– Ах, мечты, они ставят меня порой в такое неудобное положение.
– Ну, куда же ты? – дёрнул я руль. – Вот, человека подрезала. Ты вообще в зеркала смотришь?
– Смотрю, – поправила она волосы. – И хватит на меня орать, хочешь, садись за руль сам.
– Да как не орать. Лучше поорать, чем мы сейчас влипнем и будем стоять здесь несколько часов, выяснять отношения уже не только между собой. Когда делаешь манёвр, надо сначала в заднее зеркало посмотреть, потом в боковое, затем уже можно перестраиваться.
– Я бы им так не доверяла, – смягчилась Шила.
– Кому?
– Зеркалам.
– У тебя есть кто-нибудь? – спросил в рабочем порядке Артур.
– Ты думаешь, что меня мог бы устроить кто-нибудь?
– Да. Вполне.
– Жаль, что ты так считаешь.
– Извини. Дурацкая привычка всё переводить на цифры.
– Ты тоже оказался жертвой цифровой революции? – остановила Шила машину перед «красным» напротив памятника Ленину.
– Да, одна ипотека чего стоит.
– Не напоминай.
– Я бы рад, а у меня всегда в башке, что ещё 10 лет по 1000 евро в месяц.
– Это всё оттого, что ты перестал читать. Читать меня. Может, тебе хочется полистать что-нибудь другое?
– Ты думаешь, что-нибудь меня устроит?
– Нет, думаю, лучше классику.
– Я недавно был в библиотеке, знаешь, что я заметил, книг стало в разы больше, чем людей. Люди, по определению, стали меньше читать, я не исключение, всё оттого, что цифры стали важнее.
– Опять ты про ипотеку?
– Не только. Цифровое фото и кино стирает книги из рук, вместо них теперь в руках в лучшем случае фотоаппарат на палке, чтобы сделать селфи, в худшем – пульт.
– Что ты хотел, людям не хватает себя, они скучают по себе, им хочется видеть себя со стороны, потому что никто не может им сказать, какие они есть на самом деле.
– Ты шутишь?
– Я серьёзно. У меня был доклад на эту тему в универе. Кстати, если говорить о книгах, то это единственный медиаформат, который пережил цифровую революцию. Хочешь ещё?
– Давай.
– Мы живём в век депрессий и Интернета. Интернет – как плесень, он окутал всё и вся. Только книга может спасти. Только хорошая книга. Книга – это Библия.
– Хорошая толстая книга.
– Почему толстая?
– Её ещё можно использовать как подставку для чайника.
– А, теперь я поняла, кто пролил кофе на мою книгу.
– Я только добавил интриги в скучный сюжет.
– Сюжет классический. Ты почитал бы сначала.
– Хорошо, я понял, сегодня после работы заеду в магазин, возьму классика.
– С какой-нибудь хорошенькой ученицей? – остановила я машину.
– Разве какая-нибудь меня устроит, – поцеловал Артур меня. «Вечно нацепит эту дурацкую прощальную улыбку. Откуда она у него?» И вышел. На улице скучно моросило. Шила стояла на аварийке, пока тело мужа не поглотила суета города.
Понедельник, как Эверест, никогда не знаешь, когда закончится восхождение, то ли во вторник, то ли только в субботу. На подъезде к колледжу я уже думала о парковке, о чём я ещё могла думать. Найти своё место в жизни было очень важно, хотя бы на день.
* * *
Она вышла к доске и смолкла, даже внешность её, что недавно только кричала, тоже заткнулась. В каждом молчании есть доля мужества. Однако пауза затянулась, и надо было что-то предпринимать. Я уронил ручку. Саманта, так звали ученицу, вздрогнула, будто проснулась, и начала рассказывать тему. «Некоторым нужна отмашка, чтобы начать». Вспомнил я почему-то пощёчину, которую мне влепила Шила, когда я впервые назвал её дурой. Невольно потрогал свою щёку, будто по ней можно было определить температуру кипения женщины.
– Ты что? Больно же.
– Ты тоже почувствовал эту боль? С некоторыми необходимо быть жёстче. Иначе они на шею сядут. И куда потом ты будешь меня целовать?
– Я найду место для парковки своих губ, не волнуйся, – всё ещё потирал я щёку.
